Глава шестнадцатая,
в которой создатель отправляется на край
света.
Все дни после финала
конкурса он был в раздумчике и в осмысленничнике:
что это его мысли вдруг стали крутиться вокруг Черного Яблока, и зачем его туда
тянет? И у него не получалось дать себе ясного отчета, что заставило его
отправиться на этот край света. Уж никак причиной не могла быть победа Моржа Хрюнова. Никогда раньше у него не было даже тени мысли о своем личном ждахе. А тут еще оказалось,
что в его специальном электронном кошельке было около сотни терро. Мелочь, но
все равно удивительно, когда только он умудрился насмотреться на столько? Понятно, что это за всю жизнь, но все равно ему
казалось, что он никогда толком не
смотрел никаких конкурсов Терравидения. И
что ему вдруг пришло в голову поинтересоваться, есть ли у него вообще
что-нибудь в этом кошельке?
Он вошел в салон самолета
практически первым и несколько минут просидел в одиночестве. Когда же он мельком
взглянул на весьма молодого парня, которому предстояло быть его непосредственным
соседом, лицо того показалось ему смутно знакомым. Но зная, что не обладает
фотографической памятью на лица, не задержался на этой мысли. Спустя еще несколько минут рядом с
ними разместился еще один молодой
человек – немного постарше первого.
Самолет нес его к
Черному Яблоку. Наверное, все пассажиры до единого
были паломниками. Впрочем, если не считать немногочисленных постоянных жителей
этого города да администрации конкурса и сменных чиновников дворца «Глобус»,
больше лететь туда было некому. Кто-то летел в одиночестве, кто-то
организованными группами. Казалось, сам воздух в салоне сиял радостью. Скорее
всего так было в любом самолете, летящем в Черное Яблоко, но именно в этом
салоне, очевидно, радости было более обыкновенного – возможно, все пассажиры,
кроме него, были болельщиками Моржа-победителя.
Соседи его понемногу разговорились.
–
… это же совершенно ясно! – сказал его весьма юный сосед.
Вот! Не случайно лицо
того показалось ему знакомым. “Чем меньше человек задумывается, тем покорней он
становится, тем легче его убедить в чем хочешь, и, навешав лапшу на уши,
повести в нужном направлении. Это же совершенно ясно!” – мгновенно всплыла в
его памяти картинка уикенда накануне Дня всеобщего извинения. Сомнений никаких
быть не могло, да и память на голоса, в отличие от памяти на лица, у него была
хорошая. Он попытался вспомнить, о чем еще с такой страстью говорил тогда этот
юноша. Что-то про манипулирование было. Про то, что кто-то, мол, кем-то... Ага!
Вот что: “Мной манипулируют те, кого я сам признаю в качестве тех, которые
могли бы мной манипулировать.” Да-да, примерно так. И
еще: “Свобода выбора это свобода выбирать, чьему манипулированию поддаваться.”
– Интересно, – подумал
он, – это кого же он свободно выбрал себе в манипуляторы, что тоже вот летит к
черту на кулички? И мысли его снова втянулись в раздумчик
и осмысленничник. – Что-то там было у них еще про что и зачем? Про ведомства какие-то… Кажется, вопрос что по ведомству науки, а вопрос зачем по религиозному. Или наоборот?
– Я нисколько не
пытаюсь умалить огромные достоинства красавицы Халло,
–говорил тем временем этот юноша своему соседу, –
просто стараюсь быть объективным. Вот данные за декабрь Музыкального
статистического бюро.
– Я дико уважаю
мужественного Фарми, держащегося уже столько месяцев!
– отвечал его собеседник, – но объективность требует посмотреть данные не
только за декабрь. И сравнить их с данными опроса Института популярного мнения
за тот же декабрь.
Им предстояло всю
дорогу обсуждать двух прошлогодних участников финала конкурса – Шаде Халло и Адама Фарми, совершенно исключительных артистов, равных которым
можно пересчитать по пальцам одной руки. Имена равноисключительных
не назывались. Обсуждение их творческих успехов представляло собой спор, кто
более заслуживает звания гигазвезды и каковы вообще
критерии гигазвездности, а объективность требовала
тщательного и всестороннего изучения результатов опросов общественных мнений,
данных о продажах дисков, видео концертов, залов и стадионов с количеством
поместившихся там зрителей. Всё это в абсолютном и относительном выражении, в
динамике по месяцам и неделям, в разрезе регионов, возрастных групп и т.д. и
т.п. При этом они позволяли себе сомневаться или даже вовсе не признавать
авторитетность тех или других источников статистических данных.
– Данные Института популярного мнения принимать
во внимание несерьезно!
– Сведения
звукозаписывающих компаний – ясное дело! – тоже сомнительны. Надо смотреть
исследования независимых специализированных организации, которые занимаются
статистикой продаж фонограмм, на основе реального числа проданных копий. Только
так!
Монбланы
статистической информации они с ловкостью фокусников-манипуляторов вытаскивали
на свои экраны из повсеместно протянутой паутины, попутно успевая прихватывать
всё новые и новые фотографии и видеоролики.
– Халло,
безусловно, очень популярна, однако никак не гигапопулярна.
Вот, пожалуйста, смотрите данные Disckinformation! Фарми же…
– Необходимо принимать в расчет еще то, что Халло славится своими концертами. Кто еще способен за раз
собрать миллион с четвертью человек на концерт, как в сентябре у Эйфелевой
башни. Не только поле перед La Tour
Eiffel, все прилегающие улицы были заполнены людьми.
– Но
тем не менее в октябре Фарми затмил всех своим туром,
видеоверсия которого разошлась неслыханным для лайв-записи тиражом – без малого полмиллиарда копий.
Вот! Смотрите, что писали: «Фарми своим концертом
умыл всех отныне и присно и во веки веков». Совершенно
справедливо!
– Но на Фарми работает и фактор совершенной
эксклюзивности его концертов, т. к. даёт он их очень редко в отличие от Халло. Адам предпочтение отдает работе в студиях.
– А концерты на
открытом воздухе не показатель, люди приходят не на концерт конкретного
исполнителя, а просто провести время, благо они, как правило, бесплатные, либо
плата весьма символическая. Абсолютно уверен, что Фарми мог бы собрать столько же зрителей, вот только надо
ли ему это? На таких концертах не бывает даже сотой доли тех эмоций, что
возникают на полноценном концерте, огромные массы народу, стоят и фактически
скучают.
– Не согласен. Билеты
на концерты на стадионах и полях стоят не меньше, и народ идёт туда именно на
концерт, а не посидеть на травке. Это на различных фестивалях атмосфера такая,
как вы говорите: пришли отдохнуть, фланируем от сцены к сцене.
– На стадионах, да,
цены на билеты очень высокие. Если это культовые исполнители вроде наших с вами, то цены могут быть вообще рекордными. А вот
концерт в поле – не согласен.
Всё же его соседи кое в чем
соглашались между собой. Они были согласны, что
сравнивать их кумиров сложно: как можно сравнить, например, треск
мотоциклов и вертолетов на концертах у одного и треск фейерверков у другой? Соглашались, что есть "звёзды"
однодневки, успех которых сродни вспышке того же самого фейерверка, а порой
даже выстрелу салюта. Одинаково они признавали также, что вне всякого сомнения,
есть талантливые люди, которые не пробились, но это объективная реальность, так
как музыкальный рынок, хоть он и планетарного размера, все же небезграничен, а
конкуренция огромна и постоянно растёт. Да и уродливая система отбора на Терравидении также губит многих артистов, увы, что есть, то
есть. И, наконец, они были единодушны, что это замечательно что есть такие
разные артисты, и что было бы просто ужасно, если бы все слушали одно и то же.
Артист не терро, чтобы всем нравится.